Следующие полчаса миледи металась по побережью, пытаясь унять сумбур в мыслях и дрожь в замерзшем и промокшем теле. От непонятности всего произошедшего сознание хотело улетучиться отдельно от хозяйки, и только своей стальной волей Анне удавалось сдерживать его трусливые порывы. Уже плевать было и на платье, и на туфли, в которые засыпался песок.
Ее здесь не найдут, как бы ни искали. От Лондона до Парижа верные ищейки Карла I и не менее верные, но еще и умные шпионы кардинала изучат все: каждый камешек, каждую травинку, по которой могла ступать ее точеная ножка. Но это будет напрасно. Драгоценное известие дойдет до Ла-Рошели слишком быстро, чтобы ее хватились сразу. Наверняка подумают, что она благополучно добралась до Бетюна.
Бетюн! Ее нерасторопность д’Артаньян использует с толком. Монсеньор тысячу раз повторил: спешите в Бетюн сразу после того, как выполните поручение в Англии, спешите сразу, спешите-спешите-спешите… Его голос устало и недовольно звучал в голове миледи.
Анна сходила с ума. Это был не ад; в аду жарко и пытают, как уверяют церковники, а тут – вечная прохлада камня и океанские волны, холодные и равнодушные, а главное, такие мокрые… Заныла не совсем затянувшаяся рана на ребрах, черт бы ее побрал.
«Как я сюда попала? За что, зачем, почему?» - стучали унылыми молоточками вопросы, как капель по мягкому песчанику. Миледи беспомощно остановилась, как вкопанная, возле огромного булыжника угольного цвета. Неужели тут никого и ничего нет, кроме этих жутких скал и огромного простора воды?
Жуткие мысли начали подкрадываться к ней, как ползучие гады. Она не сможет себя убить, слишком слаба  и слишком женщина, как бы глупо это не звучало. При ней кинжал, но он не пойдет в ход. А здесь нет ни пресной воды, ни растений, не на что прилечь. Анна лгала Фельтону, что Бэкингем вынудил ее на медленное истязание себя самой жаждой и голодом; это была неправда, но ей предстояло стать реальностью. Настолько ужасающей, что миледи не выдержала и завопила, как раненая гарпия, ударяя ладонью по гладкой поверхности обломка скалы. Ее крик потонул в шипении морской пены.
Острый край бритвой вонзился в руку, Анна хныкнула и каким-то непобедимым кусочком своего разума поняла, что перед ней кремний. Стесанный до зеркальной ровности жадно глодающим прибоем, он стоял тут сотни, тысячи лет. И точно так же волна будет лизать ее белые кости, растаскивая набухшую от влажности мертвую плоть по кускам – птиц не было видно, некому будет даже упокоить ее, по-своему, но все же… Она куда с большей радостью пошла бы на корм птенцам.
Внезапно миледи подумала, что там, в своей знакомой, родной реальности у нее остался сын; она не любила его, никогда не ласкала и почти не видела – ее ребенком было коварство. Интересно, как милый брат, лорд де Винтер, объяснит мальчику, как погибла его мать? Анна усмехнулась. В конце концов, ей нет никакого дела до этого. Ненависть к ней переживет ее. Хотя, ведь если люди думают о тебе, значит, ты живешь в них, изводишь собой, своей тайной, загадкой, своей уродливостью и предательством. Уже трое поддерживали ее в своем сердце. Она надолго переживет саму себя.
Придя к такому выводу, миледи попыталась радостно улыбнуться, но вышла жалкая гримаска – ей не для кого было притворяться, а носить маску перед самой собой утомительно. Да и смысл, если все равно скоро умрешь? Но леди Винтер была бы не леди Винтер, если бы не хотела умереть комфортно. Ее взгляд обежал берег. Шторм успокаивался; сквозь тонкий слой облаков просвечивало солнце, вырезая на сером полотне кружевную жемчужную муть. Мокрый камень будет сохнуть долго, холоден воздух и ветер. За пределами бухты наверняка должны быть другие побережья, но миледи чувствовала, что ее подводят ноги. Далеко уйти она сегодня не сможет от потрясения, и хорошо, если оно не разобьет ее окончательно. Но все же миледи нерешительно, осторожно ступая по крупной гальке, пошла вдоль стены утеса, обрывавшегося почти в самое море – полоску берега принес океан своими течениями. Каблуки туфель застревали, но когда миледи представляла, каково идти, как последней нищенке, босой по ледяной воде, то вздрагивала и заставляла себя терпеть это маленькое неудобство. Оно все равно не сделает ей хорошей погоды.
Небольшой мыс, которым заканчивалась эта бухта, недалеко вдавался в море. Оно не до конца подточило его, и узкий карниз, на котором вряд ли разошлись бы две чайки, поблескивал лужицами. Миледи горько подумала, что ей нечего терять, и ступила на эту ненадежную опору. Ее край крошился, и мимолетный ужас заставил Анну закрыть глаза. Она покачнулась и чуть не упала в кипящий водоворот, но верная рука, сама уцепившаяся за скалу, спасла ее. Неужели Анна де Брейль, выбравшаяся из петли, даст какой-то стихии утопить себя? Нет, так просто она не кончит.
Судьба дала ей последнее пристанище, смиловавшись над очаровательным хрупким ангелом в синем шелке. На гребне мыса, в толще темного кремня змеилась узкая расщелина пещеры. В ее глубине даже мерцал дневной свет – всему виной была шахта, заканчивающаяся наверху маленьким окошком. На этом пятне свободы лежали тени длинных колосков. Здесь было даже тепло – ветер и соленые брызги не просачивались туда, куда просочилась молодая женщина. Как крыса, она шмыгнула в самый дальний угол и долго там шуршала своей юбкой, устраиваясь удобнее.
Наконец, демон в ее усталой душе сомкнул глаза, и миледи забылась нервной дремой.